В те дни в Лессинии наступала ранняя весна. Наступала – да так и не наступила, потому что следом за ней, как обычно, пришла зима. Скажете, так не бывает? Но ведь это Лессиния — там всё не так, как везде. Просто поверьте – потом сами убедитесь. Не верьте только фотографиям. Прежде я видел много снимков – совершенных по композиции, безукоризненных по качеству мельчайших деталей, с изумительными цветами – но когда поднялся туда сам, понял, что братья по ремеслу меня, не желая того, обманули: снимки выхватывают из Лессинии кусочки, из которых целиком ее не собрать. И моим фотографиям, поэтому, тоже не верьте – я их для того только сделал, чтобы сказать: вот вам примерно десятая часть лессинского великолепия, представьте остальные девять частей. Даже самая совершенная фотокамера – всего лишь окошко в мир, с дорогим, чисто вымытым стеклом, но окошко. А Лессиния – простор без границ, его и глазами-то не охватить, ощутить его можно только всеми чувствами одновременно, всеми ощущениями, обостренными до предела.
Всем известно, что сэр Конан-Дойл увидел свой «Затерянный мир» в Венесуэле. А ведь мог бы найти его куда ближе. Переезжаешь по мосту с западного на восточный берег Адидже – и упираешься в неприступную стену высотой в полтора километра. Отвесные скалы из песчаника, голые буроватые леса, зацепившиеся за крутые склоны, уже не осень, ещё не весна, в общем – недо-зима. И можно годами ездить мимо, не подозревая, что снежный рай не в двухстах километрах к северу, а прямо у тебя над головой.
И очень хорошо, что я попал туда именно зимней весной, а не в какое-нибудь другое из десятка здешних времен года. Необъяснимо долго собирался – хотя ехать всего полтора часа, а как поднялся по серпантину – так и понял сразу, почему судьба меня не торопила. Именно в этот заветный день Лессиния взлетела особенно высоко и очутилась прямо посреди густой синевы безоблачного неба. Встаешь на беговые лыжи – и отправляешься за ощущениями, которые обычно доступны только альпинистам или пилотам. Сперва, правда, придется попотеть и подышать шумно и тяжко, за полтора километра набирая три сотни метров по вертикали. Но то, что получаешь в награду, и не должно доставаться легко.
Горизонта здесь не существует. Только кое-где его линия обозначена самыми макушками стоящих на отдалении горных цепей: вот там, вроде бы, Брента, а это — точно Карега, но тоже не очень узнаваемая с непривычного ракурса. А глянешь в любую другую сторону – и чувствуешь с жутковатым восторгом, что горизонт проваливается в бездну, достаточно пройти несколько километров – и окажешься у края Земли. Но мне туда ни к чему – зачем, если так хорошо здесь, в центре плоскогорья? Могучие ратраки накатали мне шестьдесят километров широченных лыжных дорог: отлогие повороты, нескончаемые пологие подъёмы и спуски. Миллионы оттенков снежной белизны на свету и в тенях, то тёплые, то студёные, то сверкающие, то приглушённые. Никакой зависти к вольно парящим крикливым альпийским галкам – я не скольжу по быстрому снегу, а летаю в бесконечном пространстве, и получается не хуже, чем у них.
Закат, играя цветами, устраивает спектакль превращений. Снежные склоны с торосами становятся барханами и дюнами, глянешь в сторону солнца – зашлифованные ветрами и подтопленные дневным теплом сугробы будто покрыты сладкой блестящей глазурью. А как солнце упало вдогонку за провалившимся горизонтом, оставив о себе на память ещё полчаса внезапно морозных сумерек, оказалось, что не в Лессинии я вовсе, а где-то на крайнем Севере: картины в жанре снежного минимализма, с простенькими кубиками домов и опорами линий электропередач среди таких же неброских сглаженных вершин – совсем это не здешнее, не альпийское. И вовсе не итальянский вечер это был теперь, а послеполуденный час в начале полярной ночи.
Я раньше, когда крутил педали по краям массива и у его подножия со стороны Вероны, забавлял себя, играя мыслью: имя плоскогорья пишут неправильно, одна буква «с» лишняя, не Лессиния она, а Лесиния – потому что леса густые повсюду. Теперь знаю, что на самом верху никакого леса нет, зато лис в иные дни больше, чем людей – стало быть, она Лисиния! Мне в тот день встретились аж целых три – большущие, невероятно ярких цветов, как на картинках в книжке со сказками: бока огненно-рыжие, спина тёмная, роскошный белый воротник и щёки, а хвост – в длину и толщину не меньше, чем остальная лиса. Самодовольные и совсем не пугливые – удалялись неспешной трусцой. Третья, которую увидел перед закатом, и вовсе не собиралась бежать, с интересом наблюдала, как я остановился, расстегнул темляки, снял перчатки и полез в карман, но когда обнаружила, что достаю я оттуда не угощение, а смартфон – махнула мне великолепным хвостом и зашла за сугроб: не пристало такой красавице фотографироваться бесплатно. Ничего, вернусь сюда летом с серьёзной камерой и увесистым телеобъективом, тогда и поснимаю лис и разную прочую здешнюю живность. А потом расскажу вам, как всё было.
Простор и красота, классные трассы. Завидую.
Не завидуйте, лучше стремитесь!
Добрая Земля. Я обязательно это перечитаю и пересмотрю!!! Браво SergioScalatore 👏
Тогда спасибо вдвойне)